Есть люди, сумевшие вместить в себя целую эпоху со всеми сложностями и противоречиями так, что по ним можно изучать историю. Но есть и другие, сумевшие ради Христа стать над всем земным, преходящим, и еще при жизни соединиться с Вечностью.
О священнике Иоанне Блюмовиче известно немного: родился он в 1888 году в Варшаве. До революции с семьей проживал в местечке Деражно Волынской губернии, в 1918 году с женой переехал в Москву. В 1923 году Блюмович окончил Московскую Духовную Академию. Принял сан и в 1926 году переехал из Москвы в Кривой Рог, где служил до 1929 года, после чего уехал в город Орехов Запорожской области и там священствовал до 1935 года, но из-за болезни жены он воспользовался приглашением священномученика Порфирия (Гулевича), епископа Симферопольского и Крымского, с которым у него были доверительные отношения, и переехал в Судак. В 1937 году жена умерла, и тоска о неустроенном оставшемся в Польше сыне Борисе стала еще острее. В свое время Борис Иванович окончил Пражский Политехнический институт с государственной стипендией. Вернулся в Польшу, где жил у родственников, а в 1935 году переехал в Варшаву и работал в землеустроительной компании. Его положение в Польше было крайне затруднительным. Не находя выхода, в минуту отчаяния он написал отцу, что ему остается только жениться на богатой польке, броситься под поезд или нелегально приехать в СССР к отцу, проигнорировав официальный отказ советского консула. Отец Иоанн в своем письме попросил сына прекратить истерику и не совершать безответственных поступков.
Одинокий, утративший жену и разлученный с любимым сыном, отец Иоанн оказался единственным в Судаке православным священником и мозолил глаза советским чиновникам, самим своим существованием как бы указывая на недоработку НКВД. Как пастырь добрый он не мог равнодушно смотреть на оскудение веры, буйство разрушающих души страстей. Не хотел спокойно наблюдать, как люди отступают от Бога, прельщаются пустой трескотней преднамеренно ложных заверений безбожных пропагандистов. Со своей стороны, священник избегал прямых столкновений с явными безбожниками, чей ум уже помрачился, а душа пала на недосягаемую глубину ожесточенного противления. Но тем, кто был еще открыт, сохранял здравый смысл и устремленность к Вечности, отец Иоанн свидетельствовал о Божественной любви не только словами, но и самой жизнью. Взглядов своих отец Иоанн никому не навязывал, но и не скрывал от тех, кто ими интересовался. С отеческой мудростью в борьбе за душу каждого человека обходил он острые углы непонимания, извне привнесенного безверия и в каждом, кто встречался на его пути, пытался пробудить личность, чтобы он, обретя лицо, мог встретиться лицом к лицу с Богом.
И вполне естественно, что атеистическая власть поспешила избавиться от неугодного священника. Согласно всесоюзной кампании по преодолению «родимых пятен капитализма», чем, по мнению коммунистов, была Православная церковь, сержант НКВД Сизов 25 июля 1937 года выписал постановление на арест протоиерея Иоанна Блюмовича на основании того, что он «занимается сбором шпионской информации в пользу иностранных держав», а также «контрреволюционной антисоветской деятельностью».
В 30-е годы сознательными гражданами назывались те, кто безболезненно мог отключить свое сознание от совести и раствориться в лозунгах и призывах партии. Либо же те, кто, движимый страхом, в надежде избежать насилия и сохранить свою жизнь, переступал через себя, свою веру и убеждения и становился трагической игрушкой в руках беспощадного могущества НКВД. Такие люди оказывали неоценимые услуги компетентным органам, в том числе и в обнаружении несуществующих врагов Советской власти. Именно так была «выявлена» в курортном поселке Судак «шпионская организация», якобы возглавляемая священником Покровской церкви Иоанном Александровичем Блюмовичем. И в этом, по тем временам «обычном» раскрытии государственного преступления чекистам помог сам ставший жертвой 27-летний пианист Гильдеберг Иванович Зебольдт. Работал он в доме отдыха Московского военного округа, и его артистическая натура, обремененная излишне доверчивым празднословием, не вписывалась в представления о норме поведения прибывавших на отдых красных командиров и студентов военно-политических школ.
9 октября 1937 года на основании доносов следователь Матуленко арестовал по подозрению в шпионаже говорливого музыканта. «Г.И. Зебольдт к Советской власти и партии относится враждебно, высказывает пораженческие взгляды. В кругу близких своих знакомых ведет контрреволюционную фашистскую пропаганду и предлагает по примеру стариков посещать церковь и быть верным их взглядам...».
Мать арестованного, Анна Христиановна, старушка 65 лет, воспитавшая сына в православной вере, осталась без кормильца. Как любящая мать с детства она приучила его к церковной молитве и богослужению. А когда в 1935 году в Судаке появился замечательный священник Иоанн Блюмович, — познакомила с ним сына. У них сложились доверительные отношения, отец Иоанн посещал Анну Христиановну, а ее сын, в свою очередь, пользовался его доверием.
Арестовать священника по стандартному обвинению оказалось куда проще, чем доказать его вину. Отец Иоанн никак не шел «навстречу» следствию и не признавал себя виновным. Отец Иоанн держался доброжелательно, но даже под давлением на вопросы отвечал не так, как хотелось следователю. Не умея справиться с непоколебимым священником, тот стал искать другие пути для решения своей проблемы и нашел «выход» в лице Г. Зебольдта, который после непродолжительного сопротивления сдался. Он не выдержал мучений и ради призрачной надежды выжить, обещанной лживым следователем за покорность, стал давать всевозможные показания на себя, ближних и отца Иоанна. На основании этого прежде выделенное в отдельное производство дело священника Блюмовича лейтенантом НКВД Модиным было приобщено к делу Г.И. Зебольдта. Незадачливый музыкант сообщил следствию:
— Вынужден признать, что на первый вопрос я искренне не ответил. Сейчас же вижу, что запирательство бесполезно, и решил говорить только правду, раскаяться в своих преступлениях.
И Зебольдт заговорил голосом следователя:
"На путь активной борьбы с Советской властью я был вовлечен священником Иоанном Блюмовичем в начале 1936 года в Судаке. С ним я познакомился в середине апреля 1935 года в церкви на вечерней службе. Он обратил на меня внимание. Познакомила же меня с ним моя мать Анна Христиановна. В последнее время наши отношения с Блюмовичем стали более близкими, чему способствовали наши встречи с ним на пляже, в церкви, а также взаимные посещения квартир. В беседах мы часто говорили о международном положении, событиях в Испании, в Германии и о положении Советского Союза. В беседах Блюмович высказывал симпатии к дореволюционным порядкам, симпатии к фашизму и всячески старался привить мне эти взгляды. Первое время я колебался, а потом попал под полное его влияние и стал разделять фашистские взгляды".
С надеждой на успех 26 октября 1937 года следователь организовал очную ставку. Отец Иоанн сказал, что Г.И. Зебольдта знает хорошо и отношения у них нормальные. Тогда следователь предложил пианисту подтвердить свои показания от 10 октября 1937 года, на что тот сказал: «Да, я подтверждаю, что я действительно Блюмовичем был завербован в контрреволюционную фашистскую шпионскую организацию, будучи у него на квартире в конце марта 1937 года».
На вопрос: «Вы признаете правильными показания Зебольдта о том, что вы его завербовали в шпионскую фашистскую организацию», — священник ответил: «Нет, не признаю».
— Вы признаете, что давали задания шпионского характера Зебольдту?
— Нет, не признаю.
Невзирая на присутствие священника, его категорическое отрицание очевидной лжи, раздавленный страхом Зебольдт и здесь повторил свои прежние показания.
Но на все брошенные в лицо обвинения священник не обратил внимания, оставался невозмутимым и по-прежнему категорически отрицал свою вину. Немощная дерзость работника НКВД Сизова, усердно прибегавшего к недозволенным методам следствия, не принесла результата, о чем свидетельствует допрос, проведенный через несколько месяцев.
Простые и правдивые ответы отца Иоанна не могли устроить сержанта Сизова, и он, согласно уже сложившейся традиции, обратился за помощью к безотказным лжесвидетелям.Но никакие лжесвидетельства, представляемые отцу Иоанну как его несомненные преступления против власти и государства, не могли поколебать его душу. Чем уже становился горизонт земных возможностей, чем жестче тюремная реальность очерчивала сократившиеся до минимума жизненные перспективы, тем больше отец Иоанн возносил свои упования к небу, тем огненней становились его молитвы к Богу.
25 октября 1937 года лейтенант Матуленко попросил продлить срок следствия на месяц — до 29 ноября, на что получил одобрение от майора Михельсона. Но и дополнительное время, наполненное пытками, злостраданием, не поколебало отца Иоанна, и следствию пришлось довольствоваться «свидетельскими» показаниями.
10 февраля 1938 года старший лейтенант Казаков отрапортовал: «Рассмотрев следственное дело № 8262 на попа Блюмовича Ивана Александровича, нашел, что по имеющимся в деле материалам контрреволюционная и шпионская деятельность Блюмовича И.А. доказана».
На протяжении всего времени, пока шло так называемое следствие втайне от прихожан Покровского храма, отец Иоанн томился в симферопольской тюрьме. Озадаченная долгам молчанием родного брата, Елизавета Александровна написала в НКВД заявление:
«Прошу сообщить мне место нахождения моего брата Ивана Александровича Блюмовича, служителя культа. Изложение дела: Проживал в городе Судаке (Крым). Арестован НКВД 1937 г. 29/VII. В октябре месяце находился в симферопольской тюрьме. В каком положении его дело, на мой запрос мне ответа дать не хотят, какой приговор и адрес его, не сообщают. Я даже не знаю, жив ли он.
Прошу сообщить мне его адрес. Я могла бы послать ему посылку, так как он стар и не имеет при себе ничего.
Сестра его Е.А. Николаева.
2.III.38. Москва».
Сестре священника ничего не сообщили, а для себя сделали заметку: «Числится с 23.IX.37 г. за помоперуполномоченным УГБ НКВД г. Судак. 17.III.38 г.».
10 февраля лейтенант Матуленко составил «Обвинительное заключение», по преимуществу выстроенное на показаниях Зебольдта, которого осудили на основании его же собственных показаний и признаний своей вины. В отношении же священника Иоанна Блюмовича Матуленко был вынужден прибегнуть к универсальной формуле, применяемой для непокоренных: «Блюмович виновным себя не признал, но достаточно изобличен свидетельскими показаниями и показаниями обвиняемого Зебольдта Г.И.».
На этом основании протоиерей Иоанн Блюмович был обвинен в том, что он «являлся участником контрреволюционной фашистской шпионской группы, вел активную контрреволюционную деятельность против Соввласти, занимался сбором сведений со шпионской целью <...>. Пользуясь положением служителя религиозного культа, обходил квартиры верующих и распространял разные слухи о тяжелом положении в СССР, о неизбежности поражения Красной Армии в будущей войне, получаемые сведения от Зебольдта передавал германскому подданному Шальбургу. Настоящее дело подлежит рассмотрению судебной Тройки НКВД Крым АССР <...>. Вещественных доказательств нет».
Заседание Тройки состоялось 14 февраля 1938 года. Отец Иоанн Блюмович ни в чем не признал своей вины перед озлобленной безбожной властью, и был приговорен к расстрелу. Такое же решение было принято и в отношении Г.И. Зебольдта, наивно понадеявшегося в обмен на лжесвидетельство выторговать себе жизнь.
13 апреля 1938 года священник Иоанн был расстрелян.
Источник: http://www.krimoved-library.ru/books/novomucheniki-fe